Автор: Василий Никифоров-Волгин

В старой беседке, пахнущей яблоками, сумерничали сторож Семен - седовласый, бровастый, в полушубке; бобылка Домна, скрюченная старуха с замученными глазами; работник Захар, только что выпущенный из солдат, и пастушок Петюшка - мальчик лет двенадцати, с вымазанными дегтем ногами (чтобы не прели).

В разбитое окно беседки видны были река в дымке осенних сумерек и широкий фруктовый сад в золоте и ржавчине осеннего убора. По саду пробегал упругий ветер, и было слышно, как полновесно падали яблоки.

В беседке говорили о жизни.

- Жизнь прожить - не поле перейти, - рассуждал Петюшка, выбирая в корзине яблоко, - сразу в обнимку ее не возьмешь. За ней поухаживать надо, как парень за девкой. Я уже, почитай, с самой зыбки на земле маюсь и уже успел хватить шилом патоки. Я теперича все превзошел! Вот ты, бабушка Домна, все плачешь да хрундычишь: "Ох, тошненько, и зачем меня мать на свет родила". Таких плакс жизнь не любит. Ежели нюни распустишь, тебя и шибанет жизнь под самое сердце...

- Да как же не плакать-то, головастик ты мой, - всхлипнула Домна, - когда забыла меня Царица Небесная. Из побоев, попреков да слез я сшита!

- Так, говоришь, ты тоже лаптем щи хлебал? - спросил Петюшку сторож, раскуривая трубку.

- Было и так, что не только щей, но даже и лаптей-то у меня в помине не было. С апреля и до первого снега всегда босиком ходил!..

Он в задумчивости поиграл яблоком, подбросив его, как мячик, и сказал:

- Я так полагаю, что жизнь у нас не в пример тяжельше вашей. Вы жили на солнышке, а мы на ветру, и на вьюге. Вы того не знали, что мы теперь знаем.

- Это правильно, - согласился Семен, - ребята ноне шустрые пошли!

- Сколько же тебе лет-то, Петруша? - плаксиво спросила Домна, слушавшая его с раскрытым ртом, - уж больно ты заголовистый да вумный!

- С Петрова дня тринадцатый пошел. Дело, бабушка, не в летах, а в умственности. Иному и шестьдесят лет, да разума нет. Борода с ворота, а ума с калитку!

- Это ты, Петька, не про меня ли? - пробурчал сторож, пощупав широкую бороду, - мне как раз ноне шестьдесят стукнуло!

- А разум у тебя есть? - промерцав глубиной своих больших глаз, спросил Петюшка.

- Знамо дело, есть.

- Ну, значит, я не про тебя. Расти бороду дальше…

Работник, откусив яблоко, фыркнул и чуть не подавился.

Семен нахмурился и погрозил Петюшке пальцем.

- Ты над бородой не смейся. Все святые угодники с бородой ходили!

Петюшка не стерпел, чтобы не спросить с язвинкой:

- Ты, дедушка Семен, тоже святой?

Работник раскатился таким ядреным хохотом, что тихая Домна вздрогнула и прошипела:

- У, леший, чтоб тебе рассыпаться!

Сторож рассердился и ушел из беседки, хлопнув дверью.

Было слышно, как ворчал он среди яблонь:

- Шалыганы! Лаптизвоны! Наживите свою бороду, тогда и зубы скальте!

Когда остыли от смеха, то в беседку вошла тишина и острее запахло яблоками.

Петюшка посмотрел в окно, за которым кружился листопадный ветер, цепляясь за реку, яблони, заречную мельницу, и вздохнул:

- Скоро и солнцу конец. Пойдут дожди, а там снег, сани, мороз да вьюга!

- Спаси, Господи, и помилуй, - перекрестилась Домна и согнулась еще ниже.

Помолчали, и все подумали о солнечных разливах на полях, о золотистом колебании ржаных колосьев, о теплых пыльных дорогах, по которым так хорошо ходить босиком, о рассыпанных по траве росинках, о румяно-яблочных утрах и медовых песенных вечерах с коростелями, зарницами, неугасными зорями.

- Скоро, поди, Петюшка, уйдешь от нас? - спросил работник.

- Недельки через две, а то и раньше!

- Что же ты, болезный, делать-то будешь? - пригорюнилась Домна.

- Жить буду. Получу я за пастушество пять мешков картошки, капусты, огурцов, сукна на костюм, денег и пойду в город. Там газетами буду торговать, а может быть, и в школу поступлю. Хочу в ремесленную. В наше время ремесло надо знать.

- А чей ты будешь? - опять спросил работник затуманенного сумерками Петьку.

- Ничей. Сам по себе. Ни отца, ни матери не знаю. Я уже давно один живу.

- Си-и-ротиночка... - по бабьей своей жалости протянула Домна.

- И тебе не жалко, что ты один на свете мытаришься?

- Не. Я уже большой.

В это время пришел Семен, потирая руки от вечернего холода.

- Зябко, - сказал он и уселся на полу.

- В жизни я не пропаду, - продолжал Петька, - у меня метинка есть!

- А где она, эта метинка-то? - спросил сторож.

- Тута вот!

Петька показал на подбородок.

Все молча пощупали свои подбородки и вздохнули.

- А у нас и нет этой метинки... Вот жалость-то, прости Господи!..

Окно беседки стало черным, и по небу побежали звезды. Работник хрустко зевнул и сказал:

- Пора на боковую!

Все вышли на крыльцо и молча посмотрели на шуршащий сад и на небо, по-осеннему просторное, пронзенное четкими звездами.

Одна из звезд оборвалась с неба и ярко упала.

Домна вздохнула и перекрестилась:

- Чья-то душенька с телом рассталась... Помяни ее, Господи, в селениях райских...

Работник и Домна, шурша опавшими листьями, пошли к дому. В саду остались лишь Семен да Петюшка.

- Тебе не холодно босиком-то?

- Не. Я закаленный!

Перед сном обошли все дорожки сада. Около беседки, в которой они ночевали, Петюшка остановился:

- Дедушка Семен! Ты меня прости, что я над твоею бородой надсмеялся!

- Ну, ну, ладно, Петюшка. Так, говоришь, что ты с метинкой родился?

- С метинкой, дедушка!

- Не пропадешь в жизни?

- Ей-Богу, не пропаду!

- Ну, дай тебе Царь Небесный всякого на земле благополучия. Только не будь в жизни спорым. К жизни надо подходить тихонечко, как к горячей лошади. Помни стариковскую заповедь: "Тише едешь, дальше будешь".

Петька помолчал немного и строго возразил:

- По моему разумению, дедушка, в жизни надо быть горячим и быстрым. Тихо ездить никак невозможно. Тише поедешь, каждый тебя обогнать может. Теперь даже и курица быстрее ходить стала. Пойди она как в твое время, так ее машина раздавит.

- И то правда, но все же стариков слушать надо!

- Ты меня, дедушка, прости, но я размышляю так: стариков слушать надо, но поступать по-своему!

Семену хотелось обидеться на Петькины слова и дать ему подзатыльника, но вместо этого погладил его по голове и подумал:

- Как бы не напутать ему в жизни своими советами. Ишь он каким заголовистым уродился! Помолчу лучше...

А вслух заметил:

- Это ты... насчет этих смыслов правильно рассудил...

Когда Петюшка заснул в беседке рядом с яблоками, то Семен долго сидел около его изголовья и думал:

- Жизнь-то, Господи, как шагнула! Ребята-то ноне, как старики, рассуждать стали. К лучшему это, Господи, али к худшему? Ишь ты, шалыган, - тихо улыбался Семен, - иному, говорит, и шестьдесят лет, да разума нет!..

В окно было видно, как по небу промерцала падающая звезда. Вспомнились слова Домны: "Чья-то душенька с телом рассталась"...

- Так и мы, как эти звезды-паданцы... Посветили на Божьем свете, и хватит. Пусть зреют новые звезды... Все должно иметь место свое и черед свой... А мальчонке-то, поди, зябко спать?..

Семен снял с себя шубу, покрыл ею уснувшего мальчика и с содроганием подумал, что он согревает новую жизнь, нежное семя Господне!..

- Спи, Петюшка, спи, заголовистый мужичок!

Из книги В. А. Никифорова-Волгина "Родные огни"
Клин. "Христианская жизнь", 2009

На рубеже
Исповедь

Перепечатка в Интернете разрешена только при наличии активной ссылки на сайт "КЛИН ПРАВОСЛАВНЫЙ".
Перепечатка материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) разрешена только при указании источника и автора публикации.