Клин православный

Сергиево-Посадская епархия Русской Православной Церкви

Московский миллионщик
Храм Благочиние Статьи Вопросы священнику
Приветствую Вас Гость | Понедельник, 02.12.2024, 23:25 | RSS
 
Форма входа

Воскресная школа

Занятия в воскресной школе
и на Библейско-богословских курсах



Богослужения
Храм иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость"


Рубрикатор статей
Жизнь благочиния
Из церковной жизни
Церковные праздники
Церковные Таинства
Как мы веруем
Духовное просвещение
Нам пишут
Здоровье душевное и телесное
Семь-я
Литература, искусство
Осторожно: секты
Церковь и общество
От иллюзий к реальности
Видео

Актуально

Предстоящие события


Перейти на новую версию сайта


Сайт pravklin.ru прекращает свою работу.

Приглашаем вас на медиаресурсы Скорбященского храма г. Клина. Вы сможете найти там информацию о самых значимых событиях в жизни Русской Православной Церкви, новости Клинского благочиния и прихода Скорбященского храма, а также посмотреть свежие выпуски телепрограммы «Дорога к храму».


Новый сайт с актуальной информацией: правклин.рф


Telegram канал медиацентра «Клин православный»: https://t.me/pravklin


YouTube канал с выпусками телепрограммы «Дорога к храму»: https://www.youtube.com/@PravklinRu


Группа ВКонтакте с новостями прихода: https://vk.com/pravklin




Главная » Статьи » Литература, искусство

Московский миллионщик

Автор: Василий Никифоров-Волгин

По воскресным и праздничным дням стояли на паперти собора в чаянии милости два старика нищих. Один - высокий, бородатый, слепой, в замызганном коротком полушубке, в пыльных исхоженных сапогах. Другой - низкорослый, седой, губастый, с колючими веселыми усами и всегда в подпитии. Первого величали по-почетному Денисом Петровичем, а второго забавным прозвищем - дедушка Гуляй.

Отец, указав как-то на них, горько сказал мне:

- Да, жизнь трясет людьми, как вениками! Истинно сказано в акафисте: "Красота и здравие увядают, друзья искренние смертью отъемлются, богатство мимо течет..." Вот стоит на паперти и руку Христа ради тянет Денис Петрович Овсянников. Лет тридцать тому назад на всю Москву и окрест страшенным был богачом! Старостой в Успенский собор выбирали, с губернаторами и архиереями чаи пил, на лучших рысаках катался, но... не удержал голубчик волговую свою силу. Все миллионы на дым пустил. Во весь неуемный лих размытарил их по московским кабакам да притонам...

Московский миллионщик

- А кто такой дедушка Гуляй?

- Богоносная душа! Главный приказчик Дениса Петровича. Когда разорился и спился господин его, то он не оставил оставленного, а пошел вместе с ним странствовать, крест его облегчать, слепоту его пестовать. Есть еще, сынок, братолюбцы на земле!

Однажды Денис Петрович в ожидании обедни сидел в соборной ограде и незрячими глазами своими тянулся к солнцу, ловя тепло его. Дедушки Гуляя не было. Бывший московский миллионщик был тих и как-то благовиден озаренным лицом своим, разветренными снеговыми волосами, смиренными руками, положенными на колени, и жалостной слепотою своею.

Я сказал ему: "Здравствуй, Денис Петрович". И он ответил тихим приветным голосом: "Христос спасет"...

Не знаю почему, я сразу же спросил его:

- А тебе не жалко, что ты всего богатства лишился?

Денис Петрович улыбнулся и ответил мне, как большому, мудреными древними словами:

- Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Время сберегать и время бросать. Лучше горсть с покоем, нежели пригоршни с трудом и томлением духа!

Он не оглянулся даже на звук моего голоса, и мне показалось, что ответил он греющему его солнцу.

В это время пришел дедушка Гуляй. Он принес старику хлеб и две копченых рыбки.

- Кушай, хозяин! - сказал он веселым, каким-то гулевым голосом, садясь рядом. - Обедня сегодня долгая. Подкрепись! Только поп да петух не евши поют, а нам невмоготу...

Дедушка помог хозяину вычистить рыбу, положил ему на ладонь, сбегал в церковную сторожку за кипятком.

- Городской голова сегодня именинник, - докладывал он, поднося чашку к губам Дениса Петровича, - двугривенный нам, раз! Марья Павловна Перчаткина панихиду служит по мужу - четвертак. Два! Заводчица Наталья Ларивоновна именинница - пятиалтынный, три! Есть и прочие, которые по копейке...

- Слава тебе, Христе, Свете истинный! - восславлял Денис Петрович, разжевывая хлеб. - Даст Господь день, даст и пищу!

Дедушка Гуляй обратил на меня внимание. Он весело подмигнул мне глазом, тоже каким-то гулевым, словно сказать хотел: "Не унывай, братишка!" От него пахнуло яблочно-хлебным духом водки и румяной деревенской образованностью.

- Вот и хорошо!

А что хорошо, так и не пояснил, только улыбкой засветился и веселые усы свои разгладил.

- Мальчонка тут один меня вопрошал, - отозвался Денис Петрович, крестясь после еды, - жалко ли мне сгинувшего богатства? Удивил даже... такой выросток быстрословый!.. Голос этакой думчивый... Мужиковатый, со вздохом... Тута ли он?

- Тут, Денис Петрович, рядком сидит!

- Так, так... тут сидит... Ну, и Господь с ним... пусть сидит... Это хорошо, что отрок к нам подсел... Хороший знак, добрый! Это значит, что души наши не затемнились еще... А вот ежели дитя али животное бежит от человека, тогда - каюк... Беззвездная, значит, душа у того несчастного!

От этих слов дедушка Гуляй веселым стал и хотел обнять меня, но вместо этого дальше от меня отстранился и руками замахал.

- Близко не сиди с нами, сынок! Блошками тебя наградим. Хоть и веселые эти блошки, но зело ехидные!

- У нас тоже блохи водятся! - похвастал я.

Так состоялось наше знакомство. В одно из воскресений я встретил на паперти одного лишь Гуляя. Хозяина с ним не было. Я спросил его:

- А где же Денис Петрович?

- На одре болезни. Отцветает мой хозяин, к земле клонится. На родину просится!

- На какую родину? В Москву?

- Нет, - вздохом ответил дедушка, - в пренебесное отечество, на пажити Господни!

Вспомнились мне смиренные руки его и почему-то пыльные разношенные сапоги его, и стало жалко бывшего миллионера. Слова матери вспомнились: "Кто болящего навестит, тому Матерь Божья улыбнется!"

- Можно его навестить? - спросил я Гуляя.

Незнамо отчего, на глазах дедушки затеплились слезы и заулыбался он от неведомой радости разными светами, как драгоценный камень.

- Спаси тя Христос! Возрадованная душа у тебя... Навести его, сынок, обрадуй! Ты ведь вроде пасхального канона для него будешь! Очень ему нагрустно! Смертный час к нему приближается!

Я дождался, пока Гуляй собрал от богомольцев монетки, и мы пошли.

Жили они на окраине города около мусорных ям, в драном, заплатанном доме, около которого никогда не высыхала грязь и всегда бродили свиньи.

Жилище помещалось на верхнем, чердачном этаже. Оно было темным, затхлым, с одним окном, выходящим на широкую толевую крышу. На пороге Гуляй сказал:

- Господь милости послал!

Денис Петрович лежал на деревянной койке. Он долго держал мою руку в своей.

- Сколь велико милосердие Божие! - говорил он. - Молился я ночью и спрашивал Господа: "Прощены ли беззакония мои?" Знать, прощены, если Он отрока ко мне послал! Гуляй! Слышишь ли ты, Гуляй! - пробовал он крикнуть, - это ведь Господь... знак Его... Не пропащие мы с тобою, дедушка Гуляй, коли детская душа к нам потянулась! Что же ты молчишь, Гуляй?

- Я плачу!

- Не плачь! Сходил бы лучше в лавочку и принес бы отроку гостинцев да за кипятком в чайную сбегал бы... За все тридцать лет шатания нашего первый гость у нас!.. Да ка-а-кой еще! Ненарадованный!

Мне было неловко от их восхищения. Я смотрел "в землю" и теребил поясок от рубашки. Дедушка Гуляй сбегал за гостинцами и кипятком. Стол придвинули к постели болящего. Мне дали жестяную кружку с чаем и наложили стог леденцов и пряников. Я все время молчал, и дедушка Гуляй почему-то решил, что скучно мне. Он стал развлекать меня; строил скоморошьи рожи, подражал паровозу, лаял по-собачьи, пел частушки. Одна из них мне запомнилась:

Потеряла я колечко,
Потеряла я любовь,
Как по этому колечку
Буду плакать день и ночь.

Пропел даже целую былину про Соловья Будимировича, и надолго остался в памяти былинный "зачин":

Высота ли - высота поднебесная!
Глубота - глубота океан-море!
Широко раздолье - по всей земле!
Глубоки-темны омуты днепровские!

Пел и лицом играл так, что видел я, "как выбегали-выгребали тридцать кораблей и как хорошо корабли изукрашены, хорошо корабли изнаряжены и как на беседочке сидельной сидит купав молодец молодой Соловей сын Будимирович со своей государыней Ульяной Васильевной..."

Когда нечего было рассказывать и петь, то дедушка Гуляй вынул из-под койки зеленый солдатский сундучок, многообещающе подмигнул мне гулевым глазом и поднял крышку. Внутренняя сторона ее была заклеена ярмарочной картиной: "Эй, ямщик Гаврилка, где моя бутылка?" На ней изображен усатый барин в кибитке, а на облучке пьяный Гаврилка, правящий тройкой коней, пышущих огнем и дымом.

В сундуке много было всяких вещей. Дедушка показал мне двадцатипятирублевую бумажку с обожженными краями.

- Это они, - кивнул на мертвенно лежащего Дениса Петровича, - сигару когда-то прикуривали... А это мои манжетки и манишка... Будучи главным приказчиком, я носил их... Щеголем был!.. Пачка счетов хозяина моего... Гляди, какие большие тыщи сжигал он в "Яре" и "Славянском базаре"... А это вот визитная карточка: "Коммерции советник Денис Петрович Овсянников"... Гляди, с золотыми обрезами!

Долго смотрел на эту карточку и сказал:

- Время пролетело, слава прожита!

Что-то еще хотел он показать, но на него прикрикнул Денис Петрович:

- Опять за свою переборку? Закрой сундук, старый дурак! Никакого вскреса от тебя не вижу. Днем и ночью только и ворошишь свое барахло.

- Эх, хозяин, хозяин, - жалостливо прошептал дедушка Гуляй, - вся Москва наша в этом сундучке... Вспомнить хочется...

Гуляй поднялся с пола, утер рукавом слезу, подбоченился, щелкнул пальцами, по-молодецки ухнул и неожиданно пустился в пляс, запев песню с деревенским завизгом:

Ох, пойду я да в зеленый
Тот лесок.
Вырву, выломлю кленовый
Там листок,
Напишу я на нем грамотку,
Пошлю ее к отцу старому.

И вдруг в середину песни ворвался такой страшный взрыд, которого я никогда еще не слышал:

- Помираю!

На койке метался Денис Петрович. Дедушка Гуляй почему-то не бросился к нему на помощь, а продолжал стоять в позе плясуна, только рот его раскрылся, и красное лицо словно инеем покрылось...

- Священника... - подземным, уходящим в глубину голосом охнул Денис Петрович, разрывая руками рубашку на груди, - показался медный крестьянский крест.

Дедушка Гуляй упал на пол. Он ползком задвигался к постели умирающего. Я побежал за священником. Когда мы пришли, то бывший московский миллионер уже отходил, не дождавшись причастия. Дедушка Гуляй вынимал из сундука смертную одежду.

Священник запел канон "на исход души" - "Яко по суху пешешествовав Израиль, по бездне стопами"... Читались смертные слова: "Нощь смертная мя постиже неготова"...

Я смотрел на глиняную кружку, из которой Денис Петрович прихлебывал чай.

Священник сложил крестом руки умирающего и перекрестил его. По завечеревшей крыше ходили воробьи. Один из них заглянул в окно и чирикнул.

* * *

Похоронили Дениса Петровича на кладбище бедняков и бездомников, под еловым крестом. Руками дедушки Гуляя была прибита к кресту оправленная в стекло визитная карточка с золотым обрезом:

"Коммерции советник Денис Петрович Овсянников".

Из книги В. А. Никифорова-Волгина "Родные огни"
Клин. "Христианская жизнь", 2009

Фото: Татьяна Сазонова

Торжество Православия
"Родные огни"


Перепечатка в Интернете разрешена только при наличии активной ссылки на сайт "КЛИН ПРАВОСЛАВНЫЙ".
Перепечатка материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) разрешена только при указании источника и автора публикации.


Категория: Литература, искусство | Добавил: Pravklin (26.03.2011) | Автор: Василий Никифоров-Волгин
Просмотров: 2267
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Меню сайта

Поиск







Друзья сайта

Статистика

Copyright MyCorp © 2024 Яндекс.Метрика Сайт управляется системой uCoz