Автор: Василий Никифоров-Волгин

Таких озорных ребят, как Филиппка Морозов да Агапка Бобриков, во всем городе не найти. Был еще Борька Щпырь, но его недавно в исправительный дом отправили. Жили они на окраине города в трухлявом бревенчатом доме - окнами на кладбище.

Окраина славилась пьянством, драками, воровством и опустившимся, лишенным сана дьяконом Даниилом - саженного роста и огромного голоса детиной.

Про Филиппку и Агапку здесь говорили:

- Много видали озорных детушек, но таких ухарей еще не доводилось!

Было им лет по девяти. Отец одного был тряпичник, а другого - переплетных дел мастер. Филиппка - маленький, коротконогий, пузатый, губы пятачком и с петушком на большой вихрастой голове. Всегда надутый и что-то обдумывающий. Ходил он в диковинных штанах - одна штанина была синяя, а другая желтая и с бубенчиками. Эти штаны, как сказывала ребячья молва, он стянул из ярмарочного балагана от мальчика-акробата. В своем наряде Филиппка зашел как-то в церковь и до того рассмешил певчих, что те перестали петь. Церковный сторож вывел его вон. Филиппка стоял на паперти, разводил пухлыми руками и в недоумении бурчал:

- Удивительно, Марья Дмитриевна!

Агапка был тощим, в веснушках, зоркоглазым и вертким. Зиму и лето ходил в отцовском пиджаке и солдатской фуражке-бескозырке. Выправка у него военная. Где-то раздобыл ржавые шпоры и приладил к рваным своим опоркам. Агапка пуще всего обожает парады и похороны с музыкой.

Матери своей он недавно заявил:

- Не называй меня больше Агапкой!

- А как же прикажете вас величать? - насмешливо спросила та.

Агапка звякнул шпорами и лихо ответил:

- Суворовым!

Озорства с их стороны было всякого. На такие проделки, как стянуть на рынке рыбину и продать какой-нибудь тетеньке, разрисовать под зебру белого кота, перебить уличные фонари, забраться на колокольню и ударить в набат, смотрели сквозь пальцы и даже хвалили за молодечество.

Было озорство почище и злее, вызывавшее скандалы на всю окраину.

Кривой кузнец Михайло дико ревновал свою некрасивую и пугливую жену. Сидит Михайло в пивной. Звякая шпорами, подходит к нему Агапка и шепчет:

- Дядя Михайло! У твоей жены дядя Сеня сидит, и оба чай пьют!

Обожженный ревностью, Михайло срывается с места и прибегает домой.

- Изменщица! - рычит он, надвигаясь на жену с кулаками, - где Сенька?

Та клянется и крестится - ничего не ведает. Ошалевший Михайло стучится к Сеньке - молодому сапожному подмастерью. Выходит Сенька. Вздымается ругань, а за нею драка. На двор собираются люди. В драку впирается городовой и составляет протокол. После горячего препирательства и махания кулаками выясняется, что Сенька не причем.

- Я не антиресуюсь вашей супругой, - говорит он, - немыслимое это дело, так как она похожа на кислый огурец и вообще кривоногая и карзубая...

От этих выражений кузнец опять наливается злобой:

- Моя жена огурец? Моя жена карзубая? Хочешь, я тебе блямбу дам? Ра-а-з! У-у-х!

И опять начинается драка...

Расстрига Даниил, когда напивался, то настойчиво и зло искал черта, расспрашивая про него прохожих.

- Мне бы только найти, - гудел он, пробираясь вдоль заборов, - я бы в стюдень его превратил и освободил бы мир от греха, проклятия и смерти!

К Даниилу мягким шаром подкатывался Филиппка и приставал к нему тягучей патокой:

- Дядюшка дьякон, ты кого ищешь?

- Черта, брат ситный, черта, который весь мир мутит! - в отчаянности вопиял дьякон. - Не видал ли ты его, ангельская душенька?

- Видал! Он невдалеча здесь... Пойдем со мною, дядюшка дьякон... Я покажу тебе!

Филиппка подводил Даниила к дому ростовщика Максима Зверева.

- Он тута... в подвальчике... - потаенным шепотом объяснял Филиппка.

Даниил выпрямлялся, засучивал рукава гологузой куртки и крестился, входя в темное логовище ростовщика:

- Ну, Господи, благослови! Да воскреснет Бог и расточатся врази Его!

Через несколько минут в доме ростовщика поднимался такой звериный вопль, что вся окраина остро и сладко вздрагивала, густо собираясь в толпу.

Из подвального помещения вылетел похожий на моль низенький старичишка с перекошенным от ужаса мохнатым личиком, а за ним поспешал Даниил.

- Держите Вельзевула! - грохотал он исступленной медью страшенного своего баса. - Освобождайте мир от дьявола! Уготовляйте себе Царство Небесное!

Пыльный и душный воздух окраины раздирался острым свистком городового, и все становились веселыми и как бы пьяными.

За такие проделки не раз гулял по спинам Агапки и Филиппки горячий отцовский ремень, да и от других влетало по загривку.

Однажды случилось событие. На Филиппку и Агапку пришла напасть, от которой не только они, но и вся окраина стала тихой...

Пришла в образе девятилетней Нади - дочери старого актера Зорина, недавно поселившегося на окраине и на том же дворе, где проживали озорные ребята. Актер ходил по трактирам и потешал там публику рассказами да песнями, а Надя сидела дома. Всегда у окна, всегда с рукоделием или книжкой.

Проходил Агапка мимо, посмотрел на девочку, тонкую, тщедушную и как бы золотистую от золотистых волос, падавших на тихие плечи, и неведомо от чего вспыхнул весь, застыдился и вздрогнул от чего-то колкого и сияющего, пробежавшего перед глазами и как бы сорвавшего что-то с души его... Не стало вдруг Агапки, а появился другой, похожий не то на Божью книгу с золотыми листами, лежащую в алтаре, не то на легкую птицу, летающую по синему поднебесью... Он даже лицо закрыл руками и поскорее убежал.

В этот же день Филиппка тоже увидел золотистую девочку. Он смело подошел к ней и солидно сказал:

- Меня зовут Филипп Васильевич!

- Очень приятно, - тростинкой прозвенела девочка, - а меня Надежда Борисовна... У тебя очень красивый костюм, как в театре...

Филиппка обрадовался и подтянул пестрые штаны свои.

После этой встречи и его душа стала сама не своя.

Он пришел домой и попросил у матери мыла - помыться и причесать его. Та диву далась:

- С каких это пор?

Филиппка в сердцах ответил:

- Вас не спрашивают!

Вымытым и причесанным вышел на двор. Встретил Агапку. Тот тоже был вымытым, как в Пасху, но наряднее. На вычищенном пиджаке висела медаль, и вместо опорок - высокие отцовские сапоги. Молча посмотрели друг на друга и покраснели.

Стали они наперебой ухаживать за Надей. То цветов ей принесут, то яблок, то семечек, а однажды Филиппка притащил Наде чашку клюквенного киселя. Этот дар до того восхитил девочку, что она смущенно и радостно приколола к груди Филиппки белую ромашку... Агапка надулся, дал Филиппке подзатыльник и расплакался от ревности.

Два дня они не разговаривали. На третий же Агапка подозвал его и сказал:

- Хочу с тобою поговорить!

- Об чем речь? - спросил Филиппка, поджимая губы.

Агапка вытащил из кармана серебряный гривенник.

- Видал?

- Вижу... десять копеек!

- Маленькая с виду монетка, - говорил Агапка, вертя гривенник перед глазами, - а сколько на нее вкусностей всяких накупить можно. К примеру: на копейку конфет "Дюшес" две штуки, за две копейки - большой маковый пряник...

- Во-о скусный-то, - не выдержал Филиппка, зажмуривая глаза, - так во рте и тает! Лю-ю-блю!

- На три копейки халвы, на копейку стакан семечек, на две каленых али китайских орешков, - продолжал Агапка, играя серебряком, как мячиком.

- Ну и что же дальше? - жадно спросил Филиппка, начиная сердиться.

Агапка пронзительным взглядом посмотрел на него и торжественно, как "Гуак верный воин", про которого рассказ читал, протянул Филиппке гривенник.

- Получай! Дарю тебе как первому на свете другу! Но только прошу тебя... - здесь голос Агапки дрогнул, - не ухаживай за Надей... Христом Богом молю! Согласен?

Филиппка махнул рукою и резко, почти с отчаянностью в голосе, крикнул:

- Согласен!

На полученную деньгу Филиппка жил на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Когда наелся он всяких сладостей, так что мутить стало, вспомнил проданную свою любовь и ужаснулся. Ночью его охватила такая мучительная тоска, что он не выдержал и расплакался.

На другой день ему стыдно было выйти на улицу, он ничего не ел, сидел у окна и смотрел на кладбище. Дома никого не было. Филиппке очень хотелось умереть и перед смертью попросить прощения у Нади и сказать ей: "Люблю тебя, Надя, золотые косы!"

Ему до того стало жалко себя, что он опустил голову на подоконник и завыл.

И вдруг в думы его о смерти вклинилась обрадованная мысль:

- Отдать гривенник обратно! Но где взять?

Филиппка вспомнил, что в шкафу у матери лежат в коробочке накопленные монетки. У него затаилось дыхание.

"Драть будут... - подумал он, - но ничего, претерплю. Не привыкать!"

Филиппка вытащил из коробочки гривенник. Выбежал на улицу. Разыскал Агапку и сказал ему:

- Я раздумал! Получай свой гривенник обратно.

Из книги В. А. Никифорова-Волгина "Родные огни"
Клин. "Христианская жизнь", 2009

Падающие звезды
Тайнодействие

Перепечатка в Интернете разрешена только при наличии активной ссылки на сайт "КЛИН ПРАВОСЛАВНЫЙ".
Перепечатка материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) разрешена только при указании источника и автора публикации.