Сегодняшняя притча нам говорит, что если мы хотим, чтобы Бог всегда, при всех обстоятельствах жизни относился к нам, как этот царь относится к своему должнику, то мы должны научиться подобно – только подобно! – относиться к тем людям, которые вокруг нас и кого мы считаем своими должниками.

Евангельский отрывок, который мы читали и слышали сегодня, следует сразу же за повестью о Преображении Господнем. И не может нас не поразить болезненный, страшный контраст между этими двумя мирами.

В одно из первых моих дежурств выпало мне присутствовать при кончине одного пациента, с которым у нас установились очень теплые отношения, как-то сблизились души. И вот я стою и понимаю, что он отходит. И на лице у него нечеловеческий страх, мучение. Тут я вспоминаю, что писал о последних минутах человека митрополит Антоний Сурожский и начинаю с этим пациентом разговаривать, взяв его за руку: говорю ему, чтобы он не боялся, что я буду рядом с ним здесь, по эту сторону «двери», а там, «за дверью», его встретит мама (он часто вспоминал и рассказывал мне о своей маме, умершей в блокаду).

Какой же вывод можно сделать о том, благодатно или не благодатно, действенно или не действенно водное крещение у русских протестантов, является ли оно возрождающим человеческие души Таинством?

Однажды баптистский дьякон, выпускник Московской семинарии евангельских христиан-баптистов, объяснял мне протестантское понимание крещения как образ обручальных колец, которые одевают при бракосочетании супруги: сами кольца для брака ничего не дают, но они свидетельствуют о нем.
Надо сказать, что некоторые служители протестантских общин понимают, что с таким осмыслением крещения они зашли в тупик.

Как именно принимать русских протестантов в Православие? Нужно, в первую очередь, иметь ясное понимание, как они относятся к водному крещению, считают ли такое крещение Таинством, имеющим благодатную возрождающую силу, или нет?
Говоря о русских традиционных протестантах, мы имеем в виду евангельских христиан, баптистов, меннонитов, христиан веры евангельской (пятидесятников) и адвентистов седьмого дня.

Сегодня мы читали о буре на море. Это не только рассказ о том, что когда-то, во время жизни Христовой на земле, случилась буря; это говорит о всякой буре, о каждой буре: о бурях истории, о семейных, разрушающих, пугающих нас бурях, и о той буре, которая часто идет в нашем сердце, в нашем уме, которая выражается резким словом, которая иногда уносит нас в водоворот.

Пошли к колодчику, Л. Н. вошла в женскую половину купальни и, первое, что услышала, было: "Вода-то ледяная, прямо обжигает". Л. Н. подумала: "Безумие с высокой температурой лезть в ледяную воду". Однако разделась, перекрестилась и окунулась. Вода действительно "ожгла". Л. Н. быстро оделась и вышла из купальни. И. М. задержался. Дожидаясь его, Л. Н. осмотрелась вокруг. Только в этот момент она ощутила ту неизъяснимую благодать, которой проникнуто это место.

Иное - скука, и иное - томление духа, называемое унынием. Бывает иногда человек в таком состоянии духа, что, кажется ему, легче бы ему было уничтожиться или быть без всякого чувства и сознания, нежели долее оставаться в этом безотчетно-мучительном состоянии. Надобно спешить выйти из него. Блюдись от духа уныния, ибо от него рождается всякое зло.

Паломников здесь принимают и всегда ждут. Жаль, пока гостиница паломническая за монастырскими стенами что-то медленно строится. Но это все в будущем. Ближайшем, конечно.
Такие мысли навеял только один день в монастыре - 18 апреля 2013 года. Постепенно один за другим гасли огни в окнах монастырских келий. Дольше всех горел свет в окнах монаха Онисима и игумена Даниила. Отец Даниил составлял план на следующий день. Что делал и о чем думал отец Онисим нам неведомо. Размышлял, наверное, и молился.

В суровой Лапландии, на самой северной окраине Российского государства, практически пятьсот лет существует Божия обитель – православный Трифонов Печенгский мужской монастырь.

Государству Российскому, царю-батюшке необходим был крепкий и сильный монастырь для устрашения грозных соседей, стран, мечтавших покорить Россию. И Трифон исполнил волю государя. Монастырь на Печенге был очень богат материально, но и дух обители был высок и чист. Духовные чада и ученики Печенгского старца остались чистыми перед Богом и сподобились высшей награды христианина – венцов мучеников.

Парализованного человека принесли к Господу Иисусу Христу четверо его друзей; и, видя их веру, Христос сказал расслабленному, что исцеление возможно и чтобы он встал.
Есть две вещи в этом рассказе, над которыми я хотел бы, чтобы мы задумались.

После смерти Кирилла и Марии Варфоломей отдал наследство младшему брату Петру и вместе со старшим братом Стефаном поселился в 12 верстах от Радонежа в дремучем лесу около речки Кончуры. Первым делом братья построили деревянную келью и небольшой храм, который был освящен в честь Святой Троицы. Так возникла знаменитая обитель преподобного Сергия.

– В чем уникальность преподобного Сергия Радонежского как святого?
– Как появился храм в деревне Мисирево и почему он был назван в честь преподобного Сергия Радонежского?
Интервью с протоиереем Борисом Балашовым, настоятелем Скорбященской церкви г. Клина и Сергиевского храма дер. Мисирево.

Разве не приходил к нам человек в нужде, и разве мы не говорили ему "Уйди!"? Человеку нечего было надеть, но мы ему отвечали: Поношенного у меня ничего не осталось, а нового, хорошего, я тебе, конечно, отдать не могу - уйди!.. Не подходил ли к нам нищий на дороге, и не отвечали ли мы ему, держа в сумке купленную еду: Я истратился, не могу тебе дать ничего... Из сумки мы ничего не вынули, из кошелька ничего не дали; сказали: Уйди... Или просто, что, может быть, еще страшнее, нарочно его не увидели, прошли мимо, скользнули взором, так что он знал, что мы его видели, но что он для нас не существует; из бытия прогнали его в небытие.

Мария приехала в Москву и пошла в домработницы. Ей хотелось поступить в какую-либо благочестивую семью, чтобы там прослужить до конца дней своих.
Долго не удавалось это Марии. Однажды пришла она в одну из московских церквей, встала перед чудотворной иконой Божией Матери и стала слезно умолять устроить ее в благочестивую семью. При выходе из церкви незнакомая женщина остановила ее. Вид Ее поразил Марию

Евангельский рассказ о сотнике говорит нам о человеке, вера которого, хотя он сам был язычник, превзошла веру израильского народа.

При чтении слов Спасителя о том, что можно было бы жить так просто, так беззаботно, если бы душой не печься о пище и питье, а телом - о том, как одеться, два различных чувства борются в нас.

Помню свои юные годы: что тут мелочиться - если кем и быть, то непременно известной артисткой, ездить по всему миру и наслаждаться восторгами поклонников! Сначала зародилось желание петь. Я окончила музыкальную школу - возможно, не с блестящим результатом, но хор был одним из любимых предметов. Общие музыкальные знания имелись, остальное услужливо дорисовывала фантазия.

Мы, к примеру, не сможем сделать полное и исчерпывающее описание того, что есть Солнце. Однако это не мешает людям и всей природе греться в его лучах и получать от него жизненную энергию. Так и то обстоятельство, что мы не в состоянии дать словесное определение Бога, не препятствует нам вступать с Ним в общение, укрепляться Его силой и любовью. Но как же это возможно?

Достоевский в дневнике рассказывает о том, что случилось с ним, когда, приговоренный к смерти, он стоял перед казнью, - как он стоял и смотрел вокруг себя. Как великолепен был свет, и как чудесен воздух, которым он дышал, и как прекрасен мир вокруг, как драгоценен каждый миг, пока он был еще жив, хотя на грани смерти. О, - сказал он в тот миг, - если бы мне даровали жизнь, ни одно мгновение ее я не потерял бы... Жизнь была дарована, - и сколько ее было растеряно!

Одно из самых недоуменных, трудных мест Нового Завета - это начало сегодняшнего евангельского чтения; не вопрос, который был поставлен учениками: "Кто согрешил, что этот человек родился окутанным тьмой?" - а другой вопрос, который рождается из ответа Христа: никто не согрешил, никто не виноват, это не возмездие, и даже не последствие, это случилось для того, чтобы явилась Божия слава...

Бабушка (звали ее Елена Васильевна) рассказала, что ей явился старец и попросил откопать икону, указал место и спросил: "Сколько я в грязи буду лежать?" Наутро она пошла копать, но, ничего не найдя, пришла домой. Затем опять явился тот старец и сказал: "Ну, что же ты, Ленушка, не откопала?"

Евангелие не сообщает нам имени женщины-самарянки, но Предание Церкви его сохранило, и мы называем ее по-гречески - Фотини, по-русски - Светланой, на кельтских языках - Фионой, на других западных языках - Клэр. И все эти имена говорят нам об одном: о свете. Повстречав Господа Иисуса Христа, она стала светом, в мире сияющим, светом, который просвещает тех, кто встречается с ней.

Мы ждем чего-то, ждем, чтобы сошел Ангел Господень и закипела вода, и мы чудесно, действием извне, стали бы снова людьми зрячими, чуткими, ожившими.
И это бывает: мы видим вокруг себя, как вдруг из купели Крещения выходит человек новый, обновленный; мы видим, как, приобщившись Таинств, тот или другой человек воссиявает новой жизнью; мы видим постоянно, как прикасается благодать, как вскипевшая вода в купели Силоамской или Вифезде оживляет людей. Но это относится не ко многим: к тем, которых почему-то, по неведомым для нас причинам, взыщет сила Божия. А другие, все мы, продолжаем лежать слепые, иссохшие, ожидая чуда.

Все святые апостолы далеко не сразу и с большим трудом поверили в то, что их Учитель, Господь Иисус Христос, воскрес из мертвых. Даже им, видевшим не раз, как Он воскрешал мертвых, нелегко было поверить в то, что мертвец, недвижимый и бездыханный, в котором нет ни мысли, ни чувств, может сам себя воскресить. Это гораздо более непонятно, чем великое чудо воскрешения дочери Иаира или сына наинской вдовы.

Видит человек в рекламе кого-то довольного жизнью, в окружении друзей, а предметом, "обеспечивающим" это счастье, является, например, какой-нибудь напиток, который вся эта дружная компания держит в руках. И так формируется сознание: глаза увидели, мозг "записал" - и начинаются эксперименты над своим здоровьем, над окружающими, вынужденными выносить развязное поведение, резкие слова и проч.

Но на службе где-то через час после крестного хода со мной произошел один казус, которым раз и навсегда Господь показал мне, что важно, а что второстепенно. Когда пел хор, то и душа, и тело были бодры, голова светлая и спать совсем не хотелось. А тут на какое-то время хор умолк, стали что-то читать. Я стояла, слушала, глаза начали слипаться, сказались недосыпание и усталость, и я уснула прямо стоя и начала падать назад.

Интересный случай произошел в пасхальные дни в начале 20-х годов ХХ века в Москве в Политехническом музее. Был разгар борьбы с "религиозными пережитками". В музее проходил диспут, организованный большевиками, чтобы еще раз высмеять веру и верующих. На сцене выступает отлично подготовленный оратор. Красноречиво и, на первый взгляд, убедительно показывает он несостоятельность христианства, рассказывает, как веками Церковь "служила эксплуататорам и угнетателям трудового народа". Наполненный до отказа зал молча слушает. Выступление закончено, оратор самоуверенно предлагает желающим возразить ему, если кто может.

Две тысячи лет назад, накануне еврейского праздника пасхи в Великую Пятницу на Голгофском Кресте умер Иисус Христос, Сын Пресвятой Девы Марии. Самым последним словом умирающего Спасителя было: "Совершилось!" (Ин. 19, 30).
Известнейший русский писатель Л.Н. Толстой в своем собственном переводе Евангелия с греческого языка употребил совсем иные слова: "Всё кончено!" Так в тот момент две тысячи лет назад думали все.

Пять ран Христовых не просто слова, а святая реальность, поэтому о них нужно знать больше, чем просто о словах. Две раны на руках, две на ногах, одна в ребрах. Все пять ран от черного железа и от черного греха человеческого, который чернее железа. Прободены руки, которые благословляли. Прободены ноги, которые шли и вели единственно истинным путем. Прободена грудь, из которой в охладевшие человеческие сердца изливался огонь небесной любви.

Моя начальница, читая Евангелие, как-то раз сказала: "Я поняла, почему Евангелие - книга всех времен. Потому что люди за все эти столетия абсолютно не изменились". Надо признать, что ее слова ввергли меня в шок - никогда Священное Писание не открывалось мне именно с этой стороны... Но, глядя на наш мир, с сожалением приходится признать правоту ее выводов. Честно говоря, страшно становится: мы все меньше напоминаем толпы людей, идущих ко Христу за исцелением, за научением, идущих к нему с криками: "Осанна в вышних!" - и все больше напоминаем озверевшую толпу, вопящую: "Распни Его!" - и ухмыляющуюся: "Сойди с креста!"

Если вы прочтете евангельские отрывки, которые положены на сегодня, то увидите, что тема суда проходит через них красной нитью; и она ставит перед нами вопрос: каковы мы?.. Чем мы кажемся, чем мы на самом деле не являемся? В чем наша лжеправедность, в чем наше ложное бытие перед лицом подлинного?

Ответ на вопрос: "Нужна ли катехизация уверовавшему человеку?" - на мой взгляд, прежде всего содержится в Святом Евангелии, где Господь говорит: Слушающий (слова Мои - прим. ред.) и неисполняющий подобен человеку, построившему дом на земле без основания, который, когда наперла на него вода, тотчас обрушился (Лк. 6, 49).

Для одних пост состоит в символическом лишении себя чего-нибудь, для других - означает добросовестное соблюдение правил поста, то есть употребление постной пищи. И в том, и в другом случае, однако, пощение редко рассматривается как входящее в общий великопостный подвиг. Поэтому здесь, как и в других случаях, мы должны сперва постараться понять учение Церкви о посте и затем спросить себя: как мы можем применить это учение к нашей жизни?

Из сокровищницы святоотеческой мудрости.

Часто мы друг ко другу обращаемся с просьбой: "Помолись обо мне", - и нам кажется иногда, что так легко помолиться: встал перед Господом и вспомнил чужую нужду и попросил Спасителя и Бога что-то сделать.
Здесь же мы видим что-то большее: эти люди своей убежденностью и верой стали заступниками за друга: но это заступление было не просто просьбой, это не были слова, это было дело.

Проще всего объяснить это жестокосердием "непрощающего". Сердце у тебя, дескать, злое, вот и не можешь простить. Такие слова нетрудно сказать, пока не узнаешь, что именно нужно простить. А когда расскажут тебе конкретную историю, то чувствуешь порой, что язык не поворачивается сказать: "А ты прости его". Более того, каюсь, так и хочется произнести: "Ну, тут бы и я не простил!"

В это воскресенье Церковь будет напоминать миру о Страшном Суде. Когда я сказал об этом одному неверующему, он усмехнулся: "Не надо меня пугать". Но Церковь о том и заботится, чтобы человек перестал бояться. Вернее, бояться-то все равно придется, но только надо правильно бояться.
Неделя о Страшном Суде - напоминание о вещи, казалось бы, очевидной для каждого разумного человека: об ответственности.